Спектакль с точки зрения психоаналитической логики

С душой о неодушевленной Галине

Испытала настоящую профессиональную радость и получила удовольствие, сходив в ШДИ на спектакль «Неодушевленная Галина №2». Это режиссерская работа Александра Огарева по пьесе молодого драматурга Олега Колосова.

История меня очень привлекла как психотерапевта – неужели в центре внимания современного художника наконец оказывается типаж, характер, а не сюжет? Гоголевский взгляд на героя, вспоминаем Акакия Акакиевича, наконец становится центром перфоманса.

Прошу не путать – сравниваю авторов, а не героев.

Театр, как вообще любое искусство, но, по понятным причинам, театр особенно - обладает в том числе и психотерапевтическим воздействием. И сама работа режиссера и актеров близка к работе психолога. Поэтому то, о чем я хочу написать, кажется мне важным.

Спектакль качественный и искренний.

Небольшая терминологическая ошибка в авторской психодиагностике героя – первое что бросилось в глаза, но, совершенно точно, не испортило впечатление.

Итак, что я вижу: молодой парень живет один. Продает компьютерные игры, записанные на диски. К нему, по объявлению приходят разные люди, а он их боится и от страха очень громко разговаривает.

Здесь забавная находка режиссера – пространство двухэтажного круглого зала ШДИ решено как комната со стеллажами, где каждый зритель – и есть коробочка с диском, ожидающая своего нового хозяина. Кого-то из зрителей «покупатели» время от времени уводят за сцену.

Объектом любви и единственным доверительным лицом юноши является манекен молодой женщины, существование которого он как может скрывает от каждого входящего.

Иногда молодого человека посещает мама, молодая энергичная, бестактная и глупая женщина, которая мечтает сбыть сына с рук, унижает его и постоянно рожает сиблингов от вялого, безынициативного мужа. Своей неотесанной энергией она постоянно атакует интимный мир своего сына, одновременно соблазняя его собой.

В какой-то момент к юноше за диском приходит «жизнь, любовь, доверие и спокойствие». Молодая красивая женщина, которая постепенно уничтожает этот закрытый мир «искусственного покоя», вдыхая в испуганного мальчика веру в его взросление, сепарацию от матери и превращение в зрелого мужчину, которым ему давно уже пора было стать.

Смешным и уродливым кажется мир молодого человека. Вернее, его искаженная реальность. Все герои (покупатели, соседи, родственники) – агрессивные, громкие, не признающие границ объекты. Кажется, что именно они – социопаты, думающие только о том, как разрушить хрупкую идентичность нашего героя.

Ошибочка вышла.

Разберемся. Социопат – это один из радикалов характера, наряду с истериком, шизоидом, обсессивно-компульсивной, нарциссической, садо- мазохистической, депрессивной и прочими личностями.

Социопаты – очень тяжелые, агрессивные, самолюбивые люди. Часто социально опасные. Например, Адольф Гитлер был социопатом. Как правило, раздражительные и лживые. Они относятся к психотическому регистру личностной организации, которая функционирует на уровне годовалаго ребенка. Такие люди очень тяжелы в дружбе и супружеской жизни. Их способ существования – требование, подчинение себе, уверенность что Я – самый главный.

В спектакле НГN2 публике показали социофоба. Доброго и скромного, но не адаптированного к социальной жизни парня. Боязнь общения здесь скорее является симптомом, который говорит нам о шизоидном (не путать с шизофренией) складе характера. Шизоиды, как правило, мирные, очень тактичные люди с высоким IQ, но низким «эмоциональным интеллектом».

Мама шизоида – это та, которая расшифровывает, называет чувства, которые он испытывает. Переводит , вербализирует то, что происходит с ее сыном. Она помогает ему жить. Мать шизоида, социофоба – не агрессор, не фаллическая женщина, не сексуализированная, не истеричная, не нарциссичная, в конце концов, не унижающая сына. А именно такой образ материнского объекта представлен в спектакле. Кстати, очень точно и талантливо. Перед нами именно нарциссичная мать социоапата.

Переходный объект.

Прекрасная манекенша, «неодушевленная Галина» конечно напоминает Пелевинскую Каю из SNUFF с вручную выставленным «максимальным уровнем сучности». Однако, если у Пелевина женщина-кукла – символ нарциссического триумфа главного персонажа, то в контексте нашей истории женщина-манекен скорее присутствует как переходный объект, необходимый герою для запоздалой сепарации – индивидуализации от матери, с которой он до сих пор пребывает в инцестуозных отношениях.

Любимая женщина вместо мамы.

Нежная и трогательная парикмахерша, в данном случае присутствует и как символ жизни, любви, и как отдельный характер со своей историей и судьбой.

Черная одежда, одиночество, суицидальные попытки говорят о депрессии и потерянности этой девушки. Актриса Регина Хакимова – и сексуальна, и депрессивна, и истерична. Все в ней прекрасно.

Однако:

• истеричная, депрессивная женщина будет искать себе старшего, доминирующего партнера;
• депрессия несет в себе «влечение к смерти», и вряд ли может соблазнять к жизни. Если в спектакле разыграна симуляция как способ манипуляции чувствами героя, то это искаженная, зависимая любовь, которая уже представлена в дуэте с мамой;
• как правило, социопаты и нарциссы хорошо контактируют с депрессивными, истерическими натурами. Но это не относится к страдающим социофобией шизоидам, которые хорошо себя чувствуют с мамой и даже на уровне «бессознательного» не стремятся ни к какой сепарации. (см «Психоаналитическая диагностика» Нэнси Мак-Вильямс)

Субъективные реальности.

И опять кажется что режиссер метался, заплутавшись в многозадачности. Какой мир показать и чьими глазами? В спектакле размыты границы между реальностями героя и зрителя.

Субъективная героя.

Вначале, я (зритель) – это и есть герой. Я вижу мир его глазами. Очень интересное режиссерское решение! Все приходят, чтобы унизить или уничтожить меня. И все действующие лица играют не своих персонажей, а тех, кем их видит герой. Они пугают, внедряются, нарушают границы, соблазняют в конце концов…. Ребенка.

Все верно, возразят авторы. И где ошибка? Но при такой логике, если герой побеждает свою социофобию, влюбляется, впускает в свой мир живую женскую плоть, его субъективность должна измениться! Как минимум это закон драмы. А мир героя в финале превращается еще в больший хаос, чем вначале.

Я, глазами героя, как и было обещано в анонсе, вижу в конце мистерию с подбрасыванием младенцев и ликующей фаллической матерью. Но почему?

Нет – ответят мне авторы – вы ошиблись, госпожа психолог. Вначале у героя был хаос, а вокруг был покой и порядок, а к концу герой повзрослел, упорядочил свои чувства, а мир стал безумным… Да, но это опять не соответствует логике, которую сами режиссер и драматург взяли за основу спектакля. Логику развития психики человеческой личности и логику субъективной реальности.

Субъективная зрителя.

А если мы смотрим спектакль своими глазами, что, конечно, намного тривиальнее первого варианта, то перед нами неадекватный герой, которого окружают обычные люди (мама, братья, грузчики, соседи, покупатели), коими в каком-то смысле являемся мы сами. Зрители. Мы от души смеемся над ними, над собой…. Но… в чем тогда конфликт, и в чем смысл хаоса в конце спектакля?

Итак, на мой взгляд, этот спектакль – очень свежая, но еще мало освоенная режиссерами идея работать с характером героя как с психотипом.

Дальше «характерности» и внешних атрибутов (заикание, насморк, дзен-сад в уголке) редко кому удается продвинуться. В русской школе театра «переживания» это называется «работа над ролью», которую чаще всего режиссер взваливает на артиста. В данном случае Огарев провел очень внимательный разбор характеров. Он сделал героев смешными, узнаваемыми. Он максимально помог актерам в работе с образами.

Однако внимательное следование некоторым правилам, которые дает нам психология личности и психоанализ, добавили бы действию внутреннюю логику и еще больше апеллировали к эмпатии зрителя.

На мой взгляд, в работе над спектаклем совершена ошибка в сочетании характера и развития героя; развития его ощущений и самого спектакля. И если сейчас нет возможности уточнить какие-то моменты в спектакле, который уже состоялся, и возможно, живет своей жизнью, то существенно важно все-таки говорить о герое, как о социофобе.

В том случае, если авторы хотели рассказать о жизни и чудесном превращении социопата – то снова под удар будет поставлена режиссерская логика и художественная правда. Во-первых, социопаты, (психотики) по своей сути НИКОГДА не прогрессируют в невротическую сторону, а во-вторых они НИКОГДА не вызывают эмпатии. А именно за этими ощущениями мы ходим в театр.

Мне было бы интересно, поговорить с авторами спектакля и спросить, как они объясняют этого героя. Почему в спектакле устроено всё именно так? О чем спектакль? Может быть «ошибки», которые мы здесь обсудили, задуманы и не случайны?