РЕБЕНОК ДНЯ И РЕБЕНОК НОЧИ
(по работам французских психоаналитиков)
(по работам французских психоаналитиков)
В анализе, как и в первые годы жизни, знание себя приходит через понимание других — матери, отца, аналитика — «интерсубъектное становится необходимым посредником для осознания интрапсихического». Это означает, что в ходе терапии акценты аналитической ситуации постепенно перемещаются с господства анализа интерсубъектной природы формирований переноса-контрпереноса на исследование более глубоких уровней интрапсихического опыта пациента. Понимание Андре Грином интерсубъективного в корне отличается от смысла понятия «интерперсональное», активно используемого одним из современных направлений американского психоанализа. Во французской психоаналитической школе интерсубъективное означает взаимодействие между двумя бессознательными внутренними мирами; коммуникация при этом во многом основывается на возникающих в ходе игры проекции и интроекции, эмоциях и фантазиях у аналитика и пациента, интрапсихическая реальность каждого из которых тесно связана с бессознательными влечениями и инфантильной сексуальностью.
Французский психоанализ, как считает Андре Люссьер (1991), фокусируется на исследовании скрытого взаимодействия между двумя бессознательными процессами — переносом и контрпереносом. Для описания этого взаимодействия аналитики различных школ часто используют модель отношений матери и ребенка.
Французский психоанализ, как считает Андре Люссьер (1991), фокусируется на исследовании скрытого взаимодействия между двумя бессознательными процессами — переносом и контрпереносом. Для описания этого взаимодействия аналитики различных школ часто используют модель отношений матери и ребенка.
Во Франции написано много блестящих психоаналитических работ, показывающих, что
мать может помочь своему ребенку стать самостоятельной личностью и «почувствовать, что жизнь — это созидательное и увлекательное приключение» (Д. МакДугалл), только если в своей психической реальности она находится в контакте с третьей стороной — психической репрезентацией отца.
Дёниз Брауншвейг и Мишель Фэн (1975) внесли существенный вклад в понимание отношений мать-ребенок, описав важное значение для матери поддержания, сохранения и развития любовных отношений со своим мужем. В своей книге «Ночь, день» они утверждают, что в этом случае имеет место пара: жена - муж, которая важна для развития ребенка как отдельного субъекта. Если подобных удовлетворяющих любовных отношений не существует или они чрезмерно конфликтны, то мать рискует бессознательно использовать ребенка как сексуальный и нарциссический объект для самой себя. Он становится «ребенком ночи».
Если же мать хочет, чтобы ребенок психически развивался, она должна следовать его желаниям, а не он должен удовлетворять ее сексуальные потребности. Для того чтобы иметь возможность делать это, она должна любить и быть любимой, то есть быть в достаточно-удовлетворяющих ее сексуальных и нарциссических отношениях с третьей стороной — отцом ребенка. Это присутствие третьего как раз и дает ей возможность быть матерью для своего ребенка, инвестируя в него как в «ребенка дня».
Фэн рассматривает чередование дня и ночи как ритм присутствия и отсутствия матери для ребенка. Днем — с ним, ночью — с отцом ребенка. Повторение дня и ночи происходит с одновременным постепенным образованием эдиповой структуры. Фэн вводит понятие «цензура любовницы» — дезинвестирование матерью своего ребенка: она укладывает его спать и снова становится сексуальной женщиной для сексуального отца — поддерживает развитие у ребенка реальной или воображаемой реконструкции родительской эротической пары, что служит, согласно Фэну, основным этапом индивидуализации младенца.
«Цензура любовницы» позволяет открыть аутоэротизм (благополучный и недеструктивный, если он следует после первичной нарциссической фазы, в которой мать оказывается в достаточной мере удовлетворяющей) и может послужить введением к любой фантазматической жизни (Бержере, 2001).
Для матери, инвестирующей в «ребенка ночи», мальчик или девочка становятся бессознательной заменой мужчины-отца как объекта сексуального желания.
Джойс МакДугалл отмечает, что в первичной эдиповой организации такая мать может «оставлять у ребенка ощущение, что она относится к нему как к сексуальному дополнению или как к нарциссическому продолжению своего собственного Я, тем самым установив особую форму отношения к телесному Я своего ребенка. Такая организация часто связана с тем, что образ эдиповой пары занимает второе место по отношению к важной единице мать-ребенок» (МакДугалл, 2002). Это становится возможным при слишком уступчивом или отсутствующем отце, собственные внутренние конфликты которого провоцируют развитие подобных инцестуозных отношений и подталкивают его к самоисключению из потенциально трехсторонних отношений. Тело и Я ребенка могут в этом случае стать объектами чрезмерных и конфликтных материнских инвестиций, и примитивные желания, страхи и защиты в психике ребенка возьмут верх над фаллически-эдиповым развитием.
МакДугалл предлагает свои метафоры для «ребенка дня» - «дитя желания» и «для ребенка ночи» — «дитя потребности». Дитя желания - это ребенок, рожденный от любви женщины и мужчины и воплощающий их ожидания, что он так же, как и они станет любящим и желающим взрослым и родителем. Дитя потребности — ребенок, предназначенный для той или иной компенсации патологической психической организации матери или отца, у которых в голове, возможно, не существует никаких фантазий относительно будущей самостоятельной и сексуальной жизни их ребенка.
Взрослеющий «ребенок ночи» или «дитя потребности» рискует сохранить неосознанное убеждение, что он действительно сексуальное и нарциссическое продолжение матери и в конечном счете не существует как отдельный человек.
Самая ранняя внешняя реальность младенца — физическое присутствие матери, проникающее всюду воздействие ее бессознательного. Последнее включает в себя ее собственный внутренний мир, отношения с реальными и внутренними родителями и, что не менее важно для развития ребенка, — нарциссические и сексуальные инвестиции в его отца. МакДугалл убеждена, что
Привязанность матери к своему любовному партнеру носит решающий характер как для будущего развития эдиповой структуры, так и для предъявления ребенку нарциссических и либидинальных ролей, призванных удовлетворить ее бессознательные потребности и желания.
Из книги «Французская психоаналитическая школа» под редакцией А. Жибо и А. В. Россохина.
мать может помочь своему ребенку стать самостоятельной личностью и «почувствовать, что жизнь — это созидательное и увлекательное приключение» (Д. МакДугалл), только если в своей психической реальности она находится в контакте с третьей стороной — психической репрезентацией отца.
Дёниз Брауншвейг и Мишель Фэн (1975) внесли существенный вклад в понимание отношений мать-ребенок, описав важное значение для матери поддержания, сохранения и развития любовных отношений со своим мужем. В своей книге «Ночь, день» они утверждают, что в этом случае имеет место пара: жена - муж, которая важна для развития ребенка как отдельного субъекта. Если подобных удовлетворяющих любовных отношений не существует или они чрезмерно конфликтны, то мать рискует бессознательно использовать ребенка как сексуальный и нарциссический объект для самой себя. Он становится «ребенком ночи».
Если же мать хочет, чтобы ребенок психически развивался, она должна следовать его желаниям, а не он должен удовлетворять ее сексуальные потребности. Для того чтобы иметь возможность делать это, она должна любить и быть любимой, то есть быть в достаточно-удовлетворяющих ее сексуальных и нарциссических отношениях с третьей стороной — отцом ребенка. Это присутствие третьего как раз и дает ей возможность быть матерью для своего ребенка, инвестируя в него как в «ребенка дня».
Фэн рассматривает чередование дня и ночи как ритм присутствия и отсутствия матери для ребенка. Днем — с ним, ночью — с отцом ребенка. Повторение дня и ночи происходит с одновременным постепенным образованием эдиповой структуры. Фэн вводит понятие «цензура любовницы» — дезинвестирование матерью своего ребенка: она укладывает его спать и снова становится сексуальной женщиной для сексуального отца — поддерживает развитие у ребенка реальной или воображаемой реконструкции родительской эротической пары, что служит, согласно Фэну, основным этапом индивидуализации младенца.
«Цензура любовницы» позволяет открыть аутоэротизм (благополучный и недеструктивный, если он следует после первичной нарциссической фазы, в которой мать оказывается в достаточной мере удовлетворяющей) и может послужить введением к любой фантазматической жизни (Бержере, 2001).
Для матери, инвестирующей в «ребенка ночи», мальчик или девочка становятся бессознательной заменой мужчины-отца как объекта сексуального желания.
Джойс МакДугалл отмечает, что в первичной эдиповой организации такая мать может «оставлять у ребенка ощущение, что она относится к нему как к сексуальному дополнению или как к нарциссическому продолжению своего собственного Я, тем самым установив особую форму отношения к телесному Я своего ребенка. Такая организация часто связана с тем, что образ эдиповой пары занимает второе место по отношению к важной единице мать-ребенок» (МакДугалл, 2002). Это становится возможным при слишком уступчивом или отсутствующем отце, собственные внутренние конфликты которого провоцируют развитие подобных инцестуозных отношений и подталкивают его к самоисключению из потенциально трехсторонних отношений. Тело и Я ребенка могут в этом случае стать объектами чрезмерных и конфликтных материнских инвестиций, и примитивные желания, страхи и защиты в психике ребенка возьмут верх над фаллически-эдиповым развитием.
МакДугалл предлагает свои метафоры для «ребенка дня» - «дитя желания» и «для ребенка ночи» — «дитя потребности». Дитя желания - это ребенок, рожденный от любви женщины и мужчины и воплощающий их ожидания, что он так же, как и они станет любящим и желающим взрослым и родителем. Дитя потребности — ребенок, предназначенный для той или иной компенсации патологической психической организации матери или отца, у которых в голове, возможно, не существует никаких фантазий относительно будущей самостоятельной и сексуальной жизни их ребенка.
Взрослеющий «ребенок ночи» или «дитя потребности» рискует сохранить неосознанное убеждение, что он действительно сексуальное и нарциссическое продолжение матери и в конечном счете не существует как отдельный человек.
Самая ранняя внешняя реальность младенца — физическое присутствие матери, проникающее всюду воздействие ее бессознательного. Последнее включает в себя ее собственный внутренний мир, отношения с реальными и внутренними родителями и, что не менее важно для развития ребенка, — нарциссические и сексуальные инвестиции в его отца. МакДугалл убеждена, что
Привязанность матери к своему любовному партнеру носит решающий характер как для будущего развития эдиповой структуры, так и для предъявления ребенку нарциссических и либидинальных ролей, призванных удовлетворить ее бессознательные потребности и желания.
Из книги «Французская психоаналитическая школа» под редакцией А. Жибо и А. В. Россохина.
Другие статьи